После ударов ВСУ по стратегическим аэродромам России Владимир Путин исчез из поля зрения — как в переносном, так и в прямом смысле.
Более трёх суток без новостей. Всё по привычному сценарию: как только что-то идёт не так, президент предпочитает исчезнуть. Со временем это стало не просто привычкой, а встроенной тактикой выживания.
Кажется, у Путина есть целый набор фобий — и они уже давно определяют, как организована жизнь в стране.
Вот главные из них:
- Страх быть устранённым. Самолёты с бортом президента теперь предпочитают летать инкогнито — транспондеры отключаются, маршруты засекречены, перемещения маскируются. В декабре 2024 года Ил-96 вылетел из Москвы, пару раз исчез с радаров и всплыл где-то над Беларусью. Кто сказал — паранойя?
- Страх собственной войны. За всё время полномасштабного вторжения Путин так и не доехал до фронта. Ближе, чем на сотню километров, не приближался — зато позировал в камуфляже и рассказывал сказки про вертолёт, который чудом пролетел между украинских дронов. Рисковать — не по его ведомству.
- Страх старости и болезней. Пока вся страна затягивала пояса, Кремль инвестировал в продление жизни одного конкретного человека. Шаманские ванны, наномедицина, личный онколог, бункеры с дезинфекцией — жизнь ради того, чтобы жить, причём желательно в полной изоляции.
- Страх ответственности. Вопросы без ответов — это уже политическая традиция. Курская область, Херсон, Кемерово, Беслан, Крокус — реакция одна: молчание и исчезновение. А вдруг придётся сказать что-то не по бумажке?
- Страх обычных людей. С тех пор как в 2000 году он обозвал вдов моряков с «Курска» «шлюхами за 10 долларов», живое общение с гражданами заменили фальшивые встречи с актёрами. Работяги, рыбаки, доярки — все строго отобраны, с паспортом ФСО в кармане.
По сути, вся его власть — это отражение его страхов. Он боится, а страна живёт в режиме его фобий. И пока эти страхи определяют политику, исчезновения после ЧП будут продолжаться. Ведь исчезать — это и есть его способ управлять.
